Полулежу на диване. Обнимаю мандолину. Касаюсь струн тихо-тихо, совсем тихо, чтобы никто, кроме меня, не слышал. Ночь же. Нельзя шуметь. Но играть очень хочется, и не хочется ждать выходных, чтобы научиться новой песне. Поэтому подбираю аккорды сейчас. Осторожно и тихо. Так получается чище и аккуратней. Звуки рассыпаются звёздными искорками. Зимняя песня. Её надо петь зимой, зимой и только зимой. Она призывает снег. Поэтому её можно петь только после того, как наступит время снега. Я пела её в первый же день, когда снег выпал настоящий, пела прямо под снегом, скользя и спотыкаясь в неподходящей обуви, чувствуя, как промокают ноги. Пела, перепрыгивая через лужу, пела, проходя мимо другой по кромке у дома.
Сейчас - пою сама себе, не первому снегу, и не второму. Подбирая аккорды. Немного заунывно. Пусть так. Она получилась такой, как надо - заунывной, зимней. Грустной. Когда я понимаю, что пальцы помнят, куда я их посылаю, закрываю глаза. Плачу. Улов вернётся, когда распустится лист, но его невеста и мать умерли от горя. Куда вернётся Улов? К нам? Или к эльфам? Вернётся ли он от фей? Захочет ли он такого возвращения?
Пальцы помнят, куда идти, и не ошибаются. Лежу, обняв мандолину. Шепчу, что снег выпал, а Улов, конечно же, вернётся. Грустно. Зима.