Посвящается corso и её миру на Перекрёстке.
Старик кашлял и задыхался уже неделю и по всему было видно, что он проживает на земле свои последние дни. в округи оговаривали, что он колдун, и сын старика с трудом умолил священника прийти к отцу, проводить грешника в последний путь. Позже, вольно обойдясь с тайной исповеди, священник рассказывал, что ни о каком колдовстве речи не шло, и что покойник - обычный старик, свихнувшийся на своих книжках. Но это было потом, позже, когда тело было предано земле на старом кладбище за церковью. А сейчас старик, кашляя так, что у слуг разрывались сердца от страха и жалости, велел позвать к себе внука. Внука, названного в честь деда - Гарольд, внука, которого до последнего дня жизни старик мог видеть только в присутствии сына или невестки. Это простая женщина с её неистрибимым здравомыслием побаивалась всего, что говорили об её свёкре, и не хотела, чтобы мальчишка "набирался всяких глупостей" от выжившего из ума старика. Но отказать умирающему не решилась ни она, ни её сын. читать дальше
- Подойди ближе, мой мальчик, - прошептал старик таким ясным голосом, что Гарольд радостно вздрогнул: дедушке стало лучше, и он не умрёт сегодня ночью, когда так темно и страшно, и за окном льёт дождь, чёрный-пречёрный, будто смывающий с неба темень и выливающий её на траву.
- Вам лучше, дедушка, - спросил Гарольд, послушно присаживаясь на краю постели.
- Нет, мой мальчик, ты ошибаешься, - тем же ясным голосом продолжал старик, - я чувствую приближение смерти и умру этой ночью, до того, как тьма уступит место рассвету. И, пока я жив, я хочу рассказать тебе...
Старик снова закашлялся; этот приступ был ещё страшнее предыдущего и доился так долго, что перепуганный мальчик вскочил, собираясь позвать родителей на помощь. Старик удержал его.
- Нет, мальчик мой, никого не зови, - хрипло прошептал Гарольд-старший, - не зови никого, я чувствую, я знаю, что сумею рассказать тебе всё! Не зови, и тебе достанется такое наследство, каким не может похвастаться ни один мальчишка во всей стране!
- Золото? - восторженно спросил мальчик, вспоминая разговоры родителй: мама частенько упоминала, что скаредный старик наверняка только прикидывается бедным, а сам хранит в подполе кубышку.
- Золото? - отшатнулся дед и затряс головой в старческом гневе. - Ты ищешь золота, мальчик мой? Тогда нам с тобой не по пути. Запомни! Ты ничего не найдёшь, если душа твоя алчна, если тебя слепит золотой блеск, а сердце радует звон! Ну же, отвечай, Гарольд, ты жаждешь золота?!
Он привстал на локте и вцепился в руку мальчика по-прежнему цепкими пальцами. Гарольд вскрикнул от боли, и тут же рука деда зажала ему рот.
- Отвечай! - страшно прохрипел старик. - Что ты выберешь - богатство или тайну, на поиски которой я потратил половину своей жизни?!
- Тайну! - воскликнул мальчик, как только дед убрал руку от его рта. - Какую тайну, дедушка?!
- А, понимаю, - кивнул старик, разжимая пальцы. - В поисках золота полно романтики, и это увлекло твоё детское сердце.
- О чём вы, дедушка? - не понял Гарольд, но старик не ответил.
- Слушай, Гарольд, у меня мало времени. Подсядь ближе, наклонись к моим губам, я хочу, чтобы никто не мог нас подслушать. Ты хочешь знать тайну, мальчик?
- Хочу! - воскликнул Гарольд так искренне, что старик улыбнулся.
- Они здесь, - прошептал он чуть слышно и оглянулся по сторонам. - Я не вижу их... не могу видеть... я сам виноват, отказался, когда мог, когда мне хватало того сделать шаг... Но сейчас, на пороге смерти, я чувствую их, я знаю, что они здесь, рядом! Чуешь?! Чуешь? Розы... Я всегда чую этот запа, аромат диких роз, они всегда приносят его с собой.
Гарольд затравленно оглянулся, но никого не увидел и ничего не поувствовал. "Дедушка сошёл с ума" - испуганно подумал он.
- Считаешь меня сумасшедшим? - проницательно спросил старик, пронзив мальчика острым взглядом. - Нет, мальчик, я поумнее иных буду. Долго я искал... слушаешь, Гарольд?
Гарольд кивнул, разрываясь между желанием знать дедушкин секрет и страхом, принуждавшим его вскочить и с криком бежать к маме, зарыться лицом в её юбку и плакать, пока добрые руки не прогонят накатившую жуть.
- Долго я искал, - то и дело кашляя, продолжал старик, - полжизни искал его. Прочёл тысячи, десятки тысяч книг, от детских сказок до гримуаров, ездил, путешествовал повсюду, распрашивал, учился, поучал сам - и искал, искал, искал, пока не нашёл его! Ты слушаешь меня, Гарольд?
Мальчик снова кивнул.
- Вход, - бормотал старик, - в этом всё дело. В любой границе есть проход, в любой стене - дверь, в любой подвал можно спустить лестницу. Ты слушаешь меня, мальчик мой?
Гарольд кивнул.
- Искал, искал, и потратил на это ровно половину своей жизни, мой мальчик. Я нашёл его! - закричал дед, и тут же замахал руками на сунувшуюся в дверь невестку. Дождавшись, когда невестка ушла, старик продолжал, тихо и даже как-то жалобно: - Я нашёл его, Гарольд, но не посмел воспользоваться. Я бросил всё, я отказался от кафедры, которую вёл, я переехал сюда и построил здесь дом, чтобы всегда быть рядом с ним - с входом, который так долго искал, но...
По старческим щекам потекли слёзы.
- Я не посмел, Гарольд, мой мальчик, не посмел. Нужна была такая малость - открыть дверь и войти, и тогда я смог бы видеть их, говорить с ними, носить им подарки и принимать их сказочные дары, но я не посмел. И всю жизнь, до старости, я сидел здесь, как сыч, и думал: когда-нибудь я осмелись это сделать... Я старик, Гарольд, что они могли мне сделать? Но я не посмел. И вот теперь...
Дед вновь закашлился, ещё страшнее, чем в предыдущий раз, но Гарольд больше не пытался звать на помощь. Душа его замирала от сладкой жути: рядом с ним была какая-то тайна, и дедушка был прав: ни один мальчишка, наверное, не получал в наследство секрет вместо денег.
- Дом останется тебе, - внезапно заговорил старик. - Я оставлил завещание так, что дом и все мои деньги перейдут к тебе, когда ты вырастешь. У моего сына большое состояние, больше моего, и твои братья и сёстры, если они родятся потом, не будут на меня обижены. Но дом, Гарольд, дом - только твой! Посни это, и знай - вход здесь! И они здесь!
Старик засмеялся.
- Семейное проклятие - вот что я тебе оставляю, мой мальчик. Ты слишком стар - не смотри на меня так, Гарольд, ты мал годами, но ты уже слишком взрослый, чтобы однажды войти в дверь сам. Только тот, кого позвали с той стороны, может войти в дверь - или маленький ребёнок, но твои родители не подпускали тебя ко мне. Они боялись... - Дед гаденько захихикал. - И правильно делали, мой мальчик. Я отравлю твою душу волшебством, и тайной. Всю жизнь ты будешь искаь, а потом - собираться с силами, но так и не войдёшь в дверь.
Гарольд старший оттолкнул внука так, что тот упал с кровати, и снвоа по старческим щекам потекли слёзы.
- Я так и не смог открыть дверь, - прошептал он, глядя в пустоту перед собой. - Почему вы не позвали меня к себе, ведь я бы пошёл, если бы вы позвали меня!
Ему никто не ответил, только пахнуло на миг розами.
- Ступай, - велел старик, с внезапным равнодушием глядя на мальчика, - я всё сказал.
- Но, дедушка! - взмолился мальчик, так и не вставший с пола. - Что это за вход? И где он находится?!
- Сам найдёшь, - проворчал старик, - хватит с тебя того, что я построил дом в нужном месте.
- Но...
- Волшебная страна, - прошептал старик и откинулся на подушку. - Вот что это за вход. Я всю жизнь провёл рядом с ним, но так и не осмелился открыть дверь. Ты тоже не сможешь, но, кто знает, может, твой сын или внук... Ступай прочь!
Гарольд поднялся с пола, поклонился деду и собирался выйти из комнаты, как вдруг старик снова привстал на кровати и прокричал:
- Не продавай дом! Из гроба прокляну, и потомков твоих! С голоду подыхать будешь - не продавай!
Старик скончался тихо, за час до рассвета, и никто не мог объяснить, почему в его комнате так сильно пахнет дикими розами, когда на дворе уже давно стоит зима.
Ответный дар на Самайн.