Вопрос следующий - думаю отделаться от пролога (т.е. на самом деле всё было так, как в прологе, см. на СамИздате, но я решила оставить это за кадром. Вопрос к желающим заценить: насколько понятно новое начало и не надо ли что-то пояснить, чтобы вышло не совсем уж сумбурно? Если надо, то что?
АПД: пролога на СИ больше нет.
Часть первая
Из записок Элесит, королевского этнографа
Глава первая
о том как ошибки юности отравляют жизнь
о том как ошибки юности отравляют жизнь
читать дальше
____События четырёхлетней давности пагубно сказались на моей карьере. Когда я кружной дорогой добралась до столицы, уверенная, что набрала достаточно доказательств для снаряжения карательной экспедиции, жизнь и начальник Ведомства Везер Алап расставили всё по местам. Я проявила непростительную самонадеянность и, что хуже для этнографа, непозволительную невнимательность к деталям. В деревне не удосужилась зайти в храм, не разглядела ни зловещую старуху, руководившую обрядом, ни лесного стража. Не обратила внимание даже на то, какой породы было дерево, к которому сумасшедшие крестьяне привязали дворянку. А увенчал перечень моих ошибок поспешный побег из сколько-нибудь близких лесу областей, и теперь можно прямо сказать, что я не удосужилась даже провести расследование, положившись на одно-два впечатления и перепуганную девушку, от страха забывшую половину ценных подробностей. Хуже того, я даже не могу утверждать, будто взаправду видела лесного стража, с тем же успехом меня мог разыграть какой-нибудь проходимец, почему-то решивший вмешаться, но не желающий называть своего имени.
____Девушки, которая могла бы подтвердить мои слова, я тоже до столицы не довезла: у меня её самым банальным образом похитил по дороге разорившийся барон, с какого-то перепугу решивший на ней жениться. Вы, конечно, помните тот скандал, когда пропавшая наследница графского титула вдруг оказалась замужем за нищим бароном из наших приморских провинций. Сам он клялся, будто бы к нему пришёл посланник – не то от меня, не то от неё и заверил в пылких чувствах девушки, которые она будто бы скрывает, а также в её несомненном богатстве. Исключительно нежелание Ведомства даже косвенно быть замешенным в подобной истории избавило меня от обвинений в пособничестве похитителю, который, кстати, поспешно женившись, также пытался выдвинуть мне обвинения в обмане, зачем, дескать, я подсунула ему эту девушку? Тогда я пыталась указать начальству на подозрительность того посыльного, кстати, с головы до ног одетого в зелёное, но была не на таком хорошем счету, чтобы меня кто-то согласился выслушать.
____Одним словом, мне не пришлось предстать перед двором и получить из рук королевской четы дворянский титул. Я так и осталась леди этнографом, всего лишь личной дворянкой, и полевые исследования мне больше не доверялись. Конечно, не я одна не выдержала испытания. Силли, моя подруга, вернулась в столицу одновременно со мной, проехав от моря по королевской дороге и принеся вместо рапорта о новых народах всего лишь рассказ об опасных штормах, не позволивших ей заняться работой. Ей пришлось уйти в отставку, и вскоре она с мужем навсегда покинули столицу, поселившись на юге у моря. Там Силли растит детей, в чьём дворянстве не приходится сомневаться, и не печалится об упущенных возможностях. Да и о чём печалиться женщине, полное имя которой леди Гэсил, леди, без всяких уточнений?!
____Не так повёл себя Куарт, один из самых неприятных моих знакомых. Провалившись уж не помню с каким заданием, он, как и я, засел в архивах, но вскоре перевёлся в департамент внутренней дипломатии и теперь хвастается, что в любую минуту его отец – богатый лесопромышленник – купит себе и сыну дворянство. Пока, однако, не покупает, уж не знаю, почему, может, ждёт, пока сын отличится и присвоение титула не будет так уж бросаться в глаза. Не знаю.
____– Доволен? – спросила я, достав из пенала свёрнутый в трубочку дубовый лист.
____Лист был летний, свежий, как будто его только сейчас сорвали, а ведь прошло уже четыре года! Силли привезла его с собой, сказав, что в деревне перед Наромом к ней подошёл человек в зелёном и попросил передать мне это письмо. Незнакомец не назвал моего имени, но подробно описал внешность, и подруга согласилась передать послание, которое тогда выглядело настоящим письмом, сложенным и вложенным в конверт. Однако едва телега выехала из-под лесной тени, как письмо превратилось в дубовый лист, непонятно откуда взявшийся, когда в лесу так недавно лопнули почки. Силли даже думала выкинуть нелепый подарок, но, по возвращении домой он невесть каким образом оказался у неё и был передан мне со всеми подробностями, какие подруга только вспомнила. На листе не было выцарапано никаких тайных знаков, но я приняла его с тяжёлым чувством: конечно же, лесной страж как-то узнал о моём предательстве и это – предупреждение. Но шло время, день за днём, год за годом, и никакого наказания на меня не обрушивалось. Оставался только прощальный подарок – лист, не вянущий ни зимой, ни летом. Может, проклятие в том и состояло, что все мои надежды оказались разрушены? Но ведь мои несчастья начались до того, как Силли вернулась...
____– Доволен? – зло спросила я, как будто страж был рядом и мог слышать.
____Никаких неприятностей, никакого зла лесу я не принесла. Расследования никто не стал начинать, все были слишком озабочены скандалом в высшем свете, чтобы кому-то было дело до крестьян в какой-то заброшенной деревушке. Странная подробность, кстати, когда новоявленная баронесса стала появляться на людях, на ней видели изумруды, по стоимости превосходившие родовые земли и её, и её мужа. Жаль, меня не пустили на неё посмотреть, может, я бы узнала пропавшие тогда в лесу драгоценности.
____– Думаю, ты доволен, – со вздохом заключила я.
____В этот момент в дверь постучали и посыльный (к счастью, не в зелёном!) назвал моё имя.
____Вот ещё одно постыдное дело, на которое я согласилась из-за своей нужды. Силли то и дело отправляла мне посылки с подарками: обычный знак внимания преданной подруги. На самом деле среди забавных мелочей, привезённых её мужем из странствий, прятались жемчужины – одна-две, ну, три в крайнем случае, добытые неподалёку от Безнадёжных рифов. Драгоценности ничего не стоили ни морскому дворянину, за которого подруга вышла замуж, ни, естественно, ей самой, и они без страха доверяли жемчуг почте, благо, никому не пришло бы в голову заподозрить королевского этнографа в незаконных махинациях. Тут, в столице я отправлялась к ювелиру, которому отдавала эти исключительно крупные и красивые драгоценности, а большую часть денег отсылала на юг, их законным владельцам. Оставшиеся «комиссионные» частью откладывались на чёрный день, частью тратились на экстренные нужды, так что прохудившиеся сапоги или сносившаяся шуба не ставили меня на грань разорения. Только вот узнай кто-нибудь о том, как я добываю себе средства к существованию... Если дело закончится разжалованием, можно будет считать, что мне крупно повезло.
Сейчас, однако, я не ждала от Силли дорогого подарка: ещё рано для морских путешествий, и никакие жемчужины не заставят корабли пуститься в плавание. Для отвода глаз мы поддерживали переписку и просто так, на случай, если нас заподозрят и попытаются связать появление посылки с моими тратами или тратами Силли.
____«Какая-нибудь мелочь, вроде вышитого её руками платочка или рисунка, сделанного старшей дочерью» – подумала я, вскрывая посылку. Там, однако, не было ничего, кроме одинокого жёлудя, лежащего на дне посылки. Что за шутки?!
____Дубовый лист, который я как раз перед тем достала из пенала, неожиданно развернулся, побелел и превратился в листок бумаги. Я торопливо схватила его и с удивлением увидела ровные строчки, навевающие воспоминания об архивах прошлого века – тогда ещё в моде был кудрявый почерк с завитушками в начале и конце слова.
____«Леди Элесит, – значилось в письме, – вновь позволяю себе воспользоваться добротой Вашей подруги, на сей раз не поставив её в известность. Заройте жёлудь в Вашем саду или в любом другом месте неподалёку от дома и ждите. Искренне Ваш...» – дальше шла неразборчивая подпись.
Чуть ниже я прочитала постскриптум: «не вмешивайте своё начальство, Вам опять не поверят. О.»
____– Нелепость, безумие! – воскликнула я, отбрасывая письмо. Оно упало на пол и снова превратилось в свежий дубовый листок. Одновременно с этим ящичек, который принёс посыльный, рассыпался трухой, труха превратилась в пыль, а пыль растаяла, будто её никогда и не было.
____– Да сгинет нечисть! – пробормотала я. Желудь остался лежать на полу, на который, за неимением стола, я поставила посылку.
____Нет, лесной страж не забыл меня. Насколько тяжким он считает моё предательство? Я всего-то не сдержала данное слово, но для нечисти это может быть далеко не «всего-то»! Неужели он всерьёз думает, будто я могу оказаться так глупа? Сжечь безумный подарок, и вся недолга, вот прямо сейчас...
____Вздохнув, я опустилась на ящик, служивший мне и сундуком, и стулом. Обстановка в той клетушке, которая гордо именовалась моей комнатой, была скудной, если не сказать хуже. Тряпка, бывшая некогда дешёвой занавеской, отсекает угол – за ней висят мои костюмы – повседневный, парадный и чёрное платье миссионера. Три ящика (вернее, один, с тремя отделениями): в первом лежит свёрнутый тюфяк и прочие постельные принадлежности, во втором – сапоги, в третьем – смена белья. Стола нет, как нет и кровати, немногие личные вещи хранятся либо в подвешенном к поясу пенале, либо в небольшой шкатулочке за занавеской. Это всё, такую роскошь, как кровать или стол я не могу себе позволить, как не могу позволить себе и комнату с окном. К счастью, в Ведомстве, выделившем комнаты подобным мне неудачникам, прекрасная вентиляция, а знание нескольких общедоступных заклинаний решает проблемы с освещением. А вообще, тут не положено ни читать, ни вести разговоры, клетушки типа этой предоставляются для одной-единственной цели: чтобы у бездомных этнографов было место, где спать.
____– Паршивая жизнь, – снова вздохнула я и потёрла дубовый лист. В воздухе немедленно запахло свежими листьями: вот причина, по которой я не выкинула подарок лесного чудовища сразу же, как мне его вручили. Я вздохнула ещё раз. Сжечь жёлудь не представлялось возможным: во избежание пожаров нам не позволялось зажигать хотя бы свечу, да и зачем? Сложная система труб поддерживала тепло в здании, а свет, как я уже говорила, давали специальные заклинания. Кому бы пришло в голову жечь свечу в здании Этнографического ведомства?! Оставалось выкинуть, хотя в глубине души я сомневалась, что мне удастся так просто разделаться с опасным подношением.
____– Паршивая жизнь, – повторила я и попыталась вспомнить, когда последний раз выходила на улицу. По всему получалось, что не позже месяца назад, а то и раньше. А зачем, собственно говоря? Официально работники должны были спуститься во двор мимо подсобных помещений, выйти на улицу, обойти здание и войти через парадный вход, а там уже отыскивать своё рабочее место, на каком оно было этаже и в каком коридоре. На деле же все старожилы, к каковым уже больше года я причисляю и себя, знали тайный ход, ведущий напрямую из жилых помещений в рабочие, и неделями не появлялись на улице. Это позволяло не забирать из хранилища – своеобразной смеси гардероба и ссудной кассы – верхнюю одежду, которая большинству из нас обошлась весьма недёшево. Фактически, нам продавали тёплую одежду в рассрочку, и мы должны были регулярно вносить плату за право пользоваться закреплённой за собой одеждой. Недавно я при помощи родителей (а на самом деле скопленных благодаря Гэс, она же Силли, денег) сумела выкупить свою шубу, но продолжала держать её в хранилище, где за ней, по крайней мере, следили. Это, естественно, тоже обходилось мне весьма недёшево, пять липовых дощечек в месяц, но всё же лучше, чем платить дубовую планку каждую неделю.
____Ели мы в столовой зале Ведомства, причём кормили нас довольно паршиво – но зато бесплатно. О такой роскоши, как самостоятельный выбор блюд некоторые из нас только мечтали. И так каждый день – проснуться, накинуть старый балахон, некогда бывший миссионерским платьем, навестить умывальную комнату в конце коридора, вернуться, переодеться в форму, убрать постель и потайным ходом пробраться в официальную часть здания, чтобы там спуститься в подвал и оказаться в архиве. Судя по колоколу, отбившему три раза, мне следовало быть на рабочем месте, принимать списанные в архив бумаги и распределять их по рубрикам, однако сегодня не ожидается никаких поступлений, и я могла бы позволить себе небольшую эскападу. Даже последним слугам в самых жестоких домах нашей столицы хоть раз в месяц предоставляются свободные дни, неужто слуга короля не может взять такой первый раз за четыре года?!
____Решившись, я оделась в положенные по уставу длинные, до щиколоток панталоны, рубашку и карманьолу, подумав, накинула поверх суконный редингот – всё это уставного коричневого цвета, немного светлее растущих в парках каштанов. Этнографы – слуги короля, и должны носить тусклые цвета, более приличествующие простолюдинам! Правда, ни один простолюдин не осмелится надеть коричневого и будет обходиться чёрным и серым с какими-нибудь цветастыми вставками. Не считая запрещённого зелёного, все остальные яркие цвета забрала себе знать, но даже получи я титул леди вместо леди этнограф, я продолжала бы ходить в уставного цвета коричневой одежде, разве из более дорогих тканей и отороченной богатым мехом. Парадный костюм, висевший тут же, отличался лучшим кроем, другим оттенком – он был не каштановый, а скорее цвета корицы – и золотой вышивкой, теперь уже сильно поблекшей. Увы, сидел он на мне не ахти, и короткая карманьола с трудом сходилась на груди: форма покупалась пять лет назад, и за это время не то чтобы я растолстела, но моя фигура несколько изменилась.
____– Довольно сидеть и киснуть! – воскликнула я, пытаясь преодолеть свой страх перед открытым пространством. Безвылазное пребывание в стенах Ведомства не могло не наложить свой отпечаток, и сейчас унылое причитание об ужасах нашей жизни было слабой попыткой оттянуть решительный момент. Хватит! Надеть сапоги, затянуть ремень, собраться – и можно идти. Подумать здраво – какое-никакое, а всё развлечение.
____Жёлудь откатился в сторону, когда я протянула к нему руку, и мне пришлось побегать по комнате, чтобы его поймать.
____– Иногда в темном помещении есть свои преимущества! – победно заявила я, запихивая жёлудь и дубовый лист в пенал. За четыре года это, наверное, было единственной моей победой, и от подобных мыслей моё настроение снова испортилось. Может быть, мне следовало идти не к дальней свалке (для надёжности), а к ближайшему мосту, чтобы разом покончить со всем этим. На миг меня охватила безумная жажда покоя, но я вовремя напомнила себе о сторожащих мост стражниках и о штрафе, который взымается за попытку самоубийства. Если от платы за переход моста я избавлена, благодаря своему статусу королевской слуги, то вряд ли можно надеяться, что корона оплачивает и счёты с жизнью. Тоска, уже настолько привычная, что я почти не замечала её, вернулась на своё место. Сейчас прогуляюсь до свалки и вернусь, пожалуй, к завтраку. По-моему, это варварство, кормить нас только после четырёх ударов колокола, когда рабочий день начинается после двух. Но моего мнения никто не спрашивал.
____За дверью мне в нос ударил привычный уже кисловатый запах перенаселённого помещения, который – я знала – у лестницы сменится кошачьей вонью. Кошка не жила тут уже восемь лет, однако старые стены свято хранили память о мерзком животном. Спустившись мимо прачечной и хранилища одежды во двор, я вдохнула поглубже сырой воздух, который по контрасту казался мне удивительно свежим и чистым. Перейти двор и столкнуться с улицами столицы, беспокойными, шумными, наполненными людьми и событиями – это казалось страшным, и я только и искала предлога задержаться в тихом дворике ещё немного.
____Девушки, которая могла бы подтвердить мои слова, я тоже до столицы не довезла: у меня её самым банальным образом похитил по дороге разорившийся барон, с какого-то перепугу решивший на ней жениться. Вы, конечно, помните тот скандал, когда пропавшая наследница графского титула вдруг оказалась замужем за нищим бароном из наших приморских провинций. Сам он клялся, будто бы к нему пришёл посланник – не то от меня, не то от неё и заверил в пылких чувствах девушки, которые она будто бы скрывает, а также в её несомненном богатстве. Исключительно нежелание Ведомства даже косвенно быть замешенным в подобной истории избавило меня от обвинений в пособничестве похитителю, который, кстати, поспешно женившись, также пытался выдвинуть мне обвинения в обмане, зачем, дескать, я подсунула ему эту девушку? Тогда я пыталась указать начальству на подозрительность того посыльного, кстати, с головы до ног одетого в зелёное, но была не на таком хорошем счету, чтобы меня кто-то согласился выслушать.
____Одним словом, мне не пришлось предстать перед двором и получить из рук королевской четы дворянский титул. Я так и осталась леди этнографом, всего лишь личной дворянкой, и полевые исследования мне больше не доверялись. Конечно, не я одна не выдержала испытания. Силли, моя подруга, вернулась в столицу одновременно со мной, проехав от моря по королевской дороге и принеся вместо рапорта о новых народах всего лишь рассказ об опасных штормах, не позволивших ей заняться работой. Ей пришлось уйти в отставку, и вскоре она с мужем навсегда покинули столицу, поселившись на юге у моря. Там Силли растит детей, в чьём дворянстве не приходится сомневаться, и не печалится об упущенных возможностях. Да и о чём печалиться женщине, полное имя которой леди Гэсил, леди, без всяких уточнений?!
____Не так повёл себя Куарт, один из самых неприятных моих знакомых. Провалившись уж не помню с каким заданием, он, как и я, засел в архивах, но вскоре перевёлся в департамент внутренней дипломатии и теперь хвастается, что в любую минуту его отец – богатый лесопромышленник – купит себе и сыну дворянство. Пока, однако, не покупает, уж не знаю, почему, может, ждёт, пока сын отличится и присвоение титула не будет так уж бросаться в глаза. Не знаю.
____– Доволен? – спросила я, достав из пенала свёрнутый в трубочку дубовый лист.
____Лист был летний, свежий, как будто его только сейчас сорвали, а ведь прошло уже четыре года! Силли привезла его с собой, сказав, что в деревне перед Наромом к ней подошёл человек в зелёном и попросил передать мне это письмо. Незнакомец не назвал моего имени, но подробно описал внешность, и подруга согласилась передать послание, которое тогда выглядело настоящим письмом, сложенным и вложенным в конверт. Однако едва телега выехала из-под лесной тени, как письмо превратилось в дубовый лист, непонятно откуда взявшийся, когда в лесу так недавно лопнули почки. Силли даже думала выкинуть нелепый подарок, но, по возвращении домой он невесть каким образом оказался у неё и был передан мне со всеми подробностями, какие подруга только вспомнила. На листе не было выцарапано никаких тайных знаков, но я приняла его с тяжёлым чувством: конечно же, лесной страж как-то узнал о моём предательстве и это – предупреждение. Но шло время, день за днём, год за годом, и никакого наказания на меня не обрушивалось. Оставался только прощальный подарок – лист, не вянущий ни зимой, ни летом. Может, проклятие в том и состояло, что все мои надежды оказались разрушены? Но ведь мои несчастья начались до того, как Силли вернулась...
____– Доволен? – зло спросила я, как будто страж был рядом и мог слышать.
____Никаких неприятностей, никакого зла лесу я не принесла. Расследования никто не стал начинать, все были слишком озабочены скандалом в высшем свете, чтобы кому-то было дело до крестьян в какой-то заброшенной деревушке. Странная подробность, кстати, когда новоявленная баронесса стала появляться на людях, на ней видели изумруды, по стоимости превосходившие родовые земли и её, и её мужа. Жаль, меня не пустили на неё посмотреть, может, я бы узнала пропавшие тогда в лесу драгоценности.
____– Думаю, ты доволен, – со вздохом заключила я.
____В этот момент в дверь постучали и посыльный (к счастью, не в зелёном!) назвал моё имя.
____Вот ещё одно постыдное дело, на которое я согласилась из-за своей нужды. Силли то и дело отправляла мне посылки с подарками: обычный знак внимания преданной подруги. На самом деле среди забавных мелочей, привезённых её мужем из странствий, прятались жемчужины – одна-две, ну, три в крайнем случае, добытые неподалёку от Безнадёжных рифов. Драгоценности ничего не стоили ни морскому дворянину, за которого подруга вышла замуж, ни, естественно, ей самой, и они без страха доверяли жемчуг почте, благо, никому не пришло бы в голову заподозрить королевского этнографа в незаконных махинациях. Тут, в столице я отправлялась к ювелиру, которому отдавала эти исключительно крупные и красивые драгоценности, а большую часть денег отсылала на юг, их законным владельцам. Оставшиеся «комиссионные» частью откладывались на чёрный день, частью тратились на экстренные нужды, так что прохудившиеся сапоги или сносившаяся шуба не ставили меня на грань разорения. Только вот узнай кто-нибудь о том, как я добываю себе средства к существованию... Если дело закончится разжалованием, можно будет считать, что мне крупно повезло.
Сейчас, однако, я не ждала от Силли дорогого подарка: ещё рано для морских путешествий, и никакие жемчужины не заставят корабли пуститься в плавание. Для отвода глаз мы поддерживали переписку и просто так, на случай, если нас заподозрят и попытаются связать появление посылки с моими тратами или тратами Силли.
____«Какая-нибудь мелочь, вроде вышитого её руками платочка или рисунка, сделанного старшей дочерью» – подумала я, вскрывая посылку. Там, однако, не было ничего, кроме одинокого жёлудя, лежащего на дне посылки. Что за шутки?!
____Дубовый лист, который я как раз перед тем достала из пенала, неожиданно развернулся, побелел и превратился в листок бумаги. Я торопливо схватила его и с удивлением увидела ровные строчки, навевающие воспоминания об архивах прошлого века – тогда ещё в моде был кудрявый почерк с завитушками в начале и конце слова.
____«Леди Элесит, – значилось в письме, – вновь позволяю себе воспользоваться добротой Вашей подруги, на сей раз не поставив её в известность. Заройте жёлудь в Вашем саду или в любом другом месте неподалёку от дома и ждите. Искренне Ваш...» – дальше шла неразборчивая подпись.
Чуть ниже я прочитала постскриптум: «не вмешивайте своё начальство, Вам опять не поверят. О.»
____– Нелепость, безумие! – воскликнула я, отбрасывая письмо. Оно упало на пол и снова превратилось в свежий дубовый листок. Одновременно с этим ящичек, который принёс посыльный, рассыпался трухой, труха превратилась в пыль, а пыль растаяла, будто её никогда и не было.
____– Да сгинет нечисть! – пробормотала я. Желудь остался лежать на полу, на который, за неимением стола, я поставила посылку.
____Нет, лесной страж не забыл меня. Насколько тяжким он считает моё предательство? Я всего-то не сдержала данное слово, но для нечисти это может быть далеко не «всего-то»! Неужели он всерьёз думает, будто я могу оказаться так глупа? Сжечь безумный подарок, и вся недолга, вот прямо сейчас...
____Вздохнув, я опустилась на ящик, служивший мне и сундуком, и стулом. Обстановка в той клетушке, которая гордо именовалась моей комнатой, была скудной, если не сказать хуже. Тряпка, бывшая некогда дешёвой занавеской, отсекает угол – за ней висят мои костюмы – повседневный, парадный и чёрное платье миссионера. Три ящика (вернее, один, с тремя отделениями): в первом лежит свёрнутый тюфяк и прочие постельные принадлежности, во втором – сапоги, в третьем – смена белья. Стола нет, как нет и кровати, немногие личные вещи хранятся либо в подвешенном к поясу пенале, либо в небольшой шкатулочке за занавеской. Это всё, такую роскошь, как кровать или стол я не могу себе позволить, как не могу позволить себе и комнату с окном. К счастью, в Ведомстве, выделившем комнаты подобным мне неудачникам, прекрасная вентиляция, а знание нескольких общедоступных заклинаний решает проблемы с освещением. А вообще, тут не положено ни читать, ни вести разговоры, клетушки типа этой предоставляются для одной-единственной цели: чтобы у бездомных этнографов было место, где спать.
____– Паршивая жизнь, – снова вздохнула я и потёрла дубовый лист. В воздухе немедленно запахло свежими листьями: вот причина, по которой я не выкинула подарок лесного чудовища сразу же, как мне его вручили. Я вздохнула ещё раз. Сжечь жёлудь не представлялось возможным: во избежание пожаров нам не позволялось зажигать хотя бы свечу, да и зачем? Сложная система труб поддерживала тепло в здании, а свет, как я уже говорила, давали специальные заклинания. Кому бы пришло в голову жечь свечу в здании Этнографического ведомства?! Оставалось выкинуть, хотя в глубине души я сомневалась, что мне удастся так просто разделаться с опасным подношением.
____– Паршивая жизнь, – повторила я и попыталась вспомнить, когда последний раз выходила на улицу. По всему получалось, что не позже месяца назад, а то и раньше. А зачем, собственно говоря? Официально работники должны были спуститься во двор мимо подсобных помещений, выйти на улицу, обойти здание и войти через парадный вход, а там уже отыскивать своё рабочее место, на каком оно было этаже и в каком коридоре. На деле же все старожилы, к каковым уже больше года я причисляю и себя, знали тайный ход, ведущий напрямую из жилых помещений в рабочие, и неделями не появлялись на улице. Это позволяло не забирать из хранилища – своеобразной смеси гардероба и ссудной кассы – верхнюю одежду, которая большинству из нас обошлась весьма недёшево. Фактически, нам продавали тёплую одежду в рассрочку, и мы должны были регулярно вносить плату за право пользоваться закреплённой за собой одеждой. Недавно я при помощи родителей (а на самом деле скопленных благодаря Гэс, она же Силли, денег) сумела выкупить свою шубу, но продолжала держать её в хранилище, где за ней, по крайней мере, следили. Это, естественно, тоже обходилось мне весьма недёшево, пять липовых дощечек в месяц, но всё же лучше, чем платить дубовую планку каждую неделю.
____Ели мы в столовой зале Ведомства, причём кормили нас довольно паршиво – но зато бесплатно. О такой роскоши, как самостоятельный выбор блюд некоторые из нас только мечтали. И так каждый день – проснуться, накинуть старый балахон, некогда бывший миссионерским платьем, навестить умывальную комнату в конце коридора, вернуться, переодеться в форму, убрать постель и потайным ходом пробраться в официальную часть здания, чтобы там спуститься в подвал и оказаться в архиве. Судя по колоколу, отбившему три раза, мне следовало быть на рабочем месте, принимать списанные в архив бумаги и распределять их по рубрикам, однако сегодня не ожидается никаких поступлений, и я могла бы позволить себе небольшую эскападу. Даже последним слугам в самых жестоких домах нашей столицы хоть раз в месяц предоставляются свободные дни, неужто слуга короля не может взять такой первый раз за четыре года?!
____Решившись, я оделась в положенные по уставу длинные, до щиколоток панталоны, рубашку и карманьолу, подумав, накинула поверх суконный редингот – всё это уставного коричневого цвета, немного светлее растущих в парках каштанов. Этнографы – слуги короля, и должны носить тусклые цвета, более приличествующие простолюдинам! Правда, ни один простолюдин не осмелится надеть коричневого и будет обходиться чёрным и серым с какими-нибудь цветастыми вставками. Не считая запрещённого зелёного, все остальные яркие цвета забрала себе знать, но даже получи я титул леди вместо леди этнограф, я продолжала бы ходить в уставного цвета коричневой одежде, разве из более дорогих тканей и отороченной богатым мехом. Парадный костюм, висевший тут же, отличался лучшим кроем, другим оттенком – он был не каштановый, а скорее цвета корицы – и золотой вышивкой, теперь уже сильно поблекшей. Увы, сидел он на мне не ахти, и короткая карманьола с трудом сходилась на груди: форма покупалась пять лет назад, и за это время не то чтобы я растолстела, но моя фигура несколько изменилась.
____– Довольно сидеть и киснуть! – воскликнула я, пытаясь преодолеть свой страх перед открытым пространством. Безвылазное пребывание в стенах Ведомства не могло не наложить свой отпечаток, и сейчас унылое причитание об ужасах нашей жизни было слабой попыткой оттянуть решительный момент. Хватит! Надеть сапоги, затянуть ремень, собраться – и можно идти. Подумать здраво – какое-никакое, а всё развлечение.
____Жёлудь откатился в сторону, когда я протянула к нему руку, и мне пришлось побегать по комнате, чтобы его поймать.
____– Иногда в темном помещении есть свои преимущества! – победно заявила я, запихивая жёлудь и дубовый лист в пенал. За четыре года это, наверное, было единственной моей победой, и от подобных мыслей моё настроение снова испортилось. Может быть, мне следовало идти не к дальней свалке (для надёжности), а к ближайшему мосту, чтобы разом покончить со всем этим. На миг меня охватила безумная жажда покоя, но я вовремя напомнила себе о сторожащих мост стражниках и о штрафе, который взымается за попытку самоубийства. Если от платы за переход моста я избавлена, благодаря своему статусу королевской слуги, то вряд ли можно надеяться, что корона оплачивает и счёты с жизнью. Тоска, уже настолько привычная, что я почти не замечала её, вернулась на своё место. Сейчас прогуляюсь до свалки и вернусь, пожалуй, к завтраку. По-моему, это варварство, кормить нас только после четырёх ударов колокола, когда рабочий день начинается после двух. Но моего мнения никто не спрашивал.
____За дверью мне в нос ударил привычный уже кисловатый запах перенаселённого помещения, который – я знала – у лестницы сменится кошачьей вонью. Кошка не жила тут уже восемь лет, однако старые стены свято хранили память о мерзком животном. Спустившись мимо прачечной и хранилища одежды во двор, я вдохнула поглубже сырой воздух, который по контрасту казался мне удивительно свежим и чистым. Перейти двор и столкнуться с улицами столицы, беспокойными, шумными, наполненными людьми и событиями – это казалось страшным, и я только и искала предлога задержаться в тихом дворике ещё немного.
Что-то мрачно получилось...
Продолжение в комментах
Глава дописана.