А в лицее в общаге дверные проёмы украшены дождём. Целые ширмы из сверкающего новогоднего дождя.
И, проходя через них, я прихожу в восторг, а потом поспешно напоминаю себе: помни, что тебе не 15 лет! Правда-правда, давно не 15 лет!
Но, чёрт, как сложно быть старше 15 лет, когда проходишь через дождевую штору...
И, проходя через них, я прихожу в восторг, а потом поспешно напоминаю себе: помни, что тебе не 15 лет! Правда-правда, давно не 15 лет!
Но, чёрт, как сложно быть старше 15 лет, когда проходишь через дождевую штору...
Так и не надо! Знаешь, как детям приятно, что кто-то испытывает тот же восторг, что они? Представляешь, у скольких взрослых внутри поднимает голову внутренний ребенок, когда кто-то того же статуса позволяет себе улыбаться и искренне делить эту радость с детьми, а ты уже не можешь? Смотришь и думаешь: ну хоть кто-то счастлив, может и я еще смогу. Это, по-моему, что-то сродни спонтанной доброте или распространению света.
Я и сама не могу пройти спокойно мимо того бумажного фонарика, который висит возле кафедры: либо качну его рукой, либо дуну, чтобы закачался. Невозможно остаться непричастной. Неправильно.
Буду ребёнком!
Но, правда, мне в лицее очень редко бывает больше 15 лет.
А в 15 я, как дурочка, думала, что мне лет так 100, не меньше.